«Я была одинока в своем страхе и запутанности»: исповедь известной плавчихи

Даяна Наяд рассказала об издевательствах в университетские годы

Популярное: Большая утрата: известный актер не дожил до своего Дня рождения несколько месяцев

Известная спортсменка Даяна Наяд, которая переплыла без единой остановки из Флориды до Кубы, на страницах американского издания The New York Times призналась в том, что ее тренер неоднократно насиловал. Ее история в шокирующих подробностях — часть сексуальных скандалов, которые вспыхнули не только в США. В октябре известная украинская гимнастка Татьяна Гуцу обвинила своего тренера Виталия Щербо в изнасилованиях. Для признания ей потребовалось 27 лет.

"Я была сильно волевой молодой атлеткой. Он был харизматичным, его уважали. Но я одна, кто молчал все эти годы, в 68 лет, несмотря на то, насколько я счастлива и вообще могу быть такой, продолжаю бороться с гневом и стыдом, что стало результатом моего молчания.

Мой особый случай отражает огромное количество других случаев. Мне было 14 лет. Наивных 14 лет в 1964. Я не думаю, что смогу дать вам определение этих отношений.

Мой тренер по плаванию был мне как отец, которого я всегда хотела иметь. Я встретила его, когда мне было 10 лет, первые четыре года отличились прочной связью между наставником и учеником. Он всегда повторял мне, что я очень талантливая и однажды завоюю мир. Я обожала своего тренера. Его слово было Словом. Я ставила его на пьедестал и смотрела на него с восторгом.

В то лето, наша школа проводила государственные соревнования. Это было большое мероприятие и я была в центре. В промежутке между послеобеденным отбором и ночным финалом, я доверившись, зашла в дом тренера вздремнуть. Это было нормально: дом тренера, его семья, дети были частью дневного окружения команды по плаванию.

Я крепко спала в главной спальне, когда это случилось. Из ниоткуда от оказался на мне. Он стащил мой костюм. Он схватил меня и его слюна потекла на мою грудь. Он тяжело дышал и стонал. Я не могла дышать, наверное, целых две минуты, мое тело было сжато. Мои руки дрожали. Он попросил меня раздвинуть ноги, но они были скованы. Если дыхание дает нам силы, тогда я почувствовала наоборот — силу в теле от отсутствия дыхания. Он закончил на мой живот, мое атлетическое телосложение.

Когда он вышел из комнаты, я открыла рот, будто меня держали под водой две минуты. Меня вырвало на пол.

Той ночью я была не в этом мире. Коллеги по команде приглашали подняться на блочные конструкции. Я не слышала ни одного озвученного слова. В конце мы выиграли титул лучшей команды, и в тот момент, когда команда радовалась и дурела, я спустилась вниз, чтобы нырнуть в воду. Мой мир был просто перевернутым, я была одинока в своем страхе и запутанности. И я вскрикнула в глубине темной воды: «Это не разрушит мою жизнь!»

Я бы не подвергнуться разрушению, но моя юноя жизнь драматически изменилась в тот день. Тот первый жестокий эпизод свидетельствовал о начале лет тайного насилия. В течение лет в университете я была одиночкой, это была моя непривычная роль. Больше я не носила неофициальный титул «самая дисциплинированная», чтобы тренировать каждого. Я не могла рисковать быть наедине с Тренером. Я сидела на уроках и видела картину, как мои грудь рассекаются лезвием. На следующий день я начала жить как одинокий солдат. Мне не нужен был никто.

Я не страдала во времена Холокоста. Я не испытала ужасов войны. Я не представляла свою молодость так трагически. Проводя каждый день в университете, я боялась, что однажды он заберет меня с практики для унижений в автомобиле или для отвратительного часа в мотеле внизу улицы. Я не училась со своими друзьями. Меня не было дома с семьей. Я сцепляла зубы, сжимала ноги тесно, ожидая когда смогу дышать снова. И я молчала. Всегда молчала. Он уверял меня, что то, что между нами — нечто особенное, что моя жизнь будет разрушена, если кто-то об этом узнает, что между нами что-то чрезвычайное. Это наша особая тайна.

В один весенний день, у элиты нашей команды была легкая практика, готовясь выехать на следующий день до местных жителей в Оклахому. По программе мы должны были провести несколько минут каждый в частной консультации с Тренером в его кабинете, чтобы обсудить стратегию наших соревнований. Когда я шла на разговор, у меня вообще не было страха от эпизода насилия. Мы были в университете. Другие пловцы общались прямо на улице.

Я еще не успела рассказать о своих переживаниях из-за недостаточной спортивной подготовки, как он сзади швырнул свой стол до моего кресла. Он стянул с меня костюм и ухватился за мою грудь. Он быстро затащил меня в маленькую ванную комнату своего кабинета и прижал меня к самому матрасу, который был спертый к душевой кабине. Мое тело знало это ощущение. Он просил меня открыться, но мое естество было полно страха. Его глаза блестели от удовольствия, когда он меня называл «маленькая сучка». Я нарушила слово в тот день. Он гнулся, тяжело дышал, пускал слюни и была снова эрекция на животе. 

Мое дыхание было коротким, в горле, когда он выскочил из кабинета, чтобы позвать следующего пловца. Я вышла полумертвая и ушла в никуда. Ненависть к себе и позорный стыд все больше поглощали меня. В своей школе я не была атлеткой из элиты, которая бы отправилась на следующий день к гражданам Соединенных Штатов. Я была никто. Вообще никто.

Когда мне было 21, я рассказала об этом впервые. Я поехала на выходные в Мичиган праздновать день рождения моей университетской подруги и подробно все рассказала. Я почувствовала облегчение. Я плакала. Моя подруга плакала вместе со мной. Она обняла меня. После длительной паузы сказала: «Диана держись, потому что такое случилось со мной с этим самым тренером. Те самые слова. Этот самый матрас в душевой того тренера. Эта самая особая тайна». Мы быстро узнали, что мы не были одними такими. Когда мы наткнулись на тренера, впереди стоял ректор и юрист. Тренер упал к моим ногам и скулил. Он сказал, что не мог понять, почему я оклеветала его. На следующий день его уволили. Ректор университета сказал мне, что у него были подозрения, даже свидетели, но он никогда не мог поймать его на преступлении.

До его смерти в 2014 году, Тренера прославляли тренерская община, его город и церковь. Это было в залах славы и на вершине тренерской пирамиды, Олимпийских играх. Эти часто выдающиеся личности, которых прославляли, награждали трофеями за их руководство. Статистика показывает ужасное количество сексуальных преступников среди них.

Однажды, когда я была в отеле Hilton Head, S. C., пожилая женщина подошла ко мне. Осторожно взяла меня за руки, посмотрела на меня с понимания и не сказав ни слова, дала мне записку. Я поставила ее в карман, чтобы позже прочитать на едине. Возвращаясь в свой номер, я прочитала записку и позвонила по указанному номеру. Она пришла в мой номер через несколько часов.

Эта женщина рассказала мне историю, которую я часто слышала раньше. Отец насиловал ее, когда ей было три года. Три. Это не укладывается в голову. Он продолжал это делать, когда она была подростком, используя знакомую угрозу посрамить ее и даже навредить, если она кому-то расскажет. Это была их особая тайна, так он говорил. Эти слова задели меня до костей, их особая тайна.

Наш разговор в моем номере была для нее впервые, когда она рассказала, что с ней произошло. Она горько плакала, я обнимала ее и тоже плакала за те долгие годы ужасных событий, которые она прожила. Есть ирония. Эти события, в которых мы пострадали, ужасны, но о них нужно говорить.

Каждый год, когда события времен моей юности все дальше и дальше отходят, моя жизнь приобретает более эмоционального значения, чем в те времена. Я встаю с кровати каждое утро, чтобы встретить восход солнца. Я проживаю жизнь с большим удовольствием. Я говорю людям, что могу вернуться к любому этапу своей жизни, не жалея ни о чем, выиграв или проиграв, я отдала все лучшее, что попробовала. Я гуляю по улице, будто она моя собственная. В это время, моя травма затаилась в углу моей души.

Я отказываюсь верить, что эта травма является отпечатком на всю жизнь, в 70 лет с четким взглядом, задаюсь вопросом, я когда-то вполне залечу раны молодой девушки, над которой поиздевались".